85. «Учитель, как правильнее было поступить в ситуации, когда муж поздно слушал громкую музыку с гостьей, а у меня заболела голова? Я старалась разрешить ему всё и старалась молиться…»
86. «Проговаривала ему, что у тебя голова болит?»
87. «Нет».
88. «Можно было сказать ему об этом: «Можно ли сделать потише или пока выключить? Что-то сильно голова разболелась». Такое проговорить можно.
89. Если ты этого не сделаешь, ты будешь внутри продолжать негодовать на то, что он почему-то упорно не замечает, что голова у тебя болит: «Он такой грубиян, он ничего не видит вокруг, кроме самого себя». То есть начнёшь «накручивать» картину. Ну а он-то мог просто не знать.
90. Он, может, грубиян. И может, на твои слова, что у тебя голова болит, скажет: «Ну и ничего, поболит – переболит, перестанет» и будет дальше слушать музыку. Может быть, он и такой.
91. Но по крайней мере ты сделала правильно, ты попробовала поделиться с ним проблемой, которая у вас есть. Вы одна семья, это друг, и ты совершенно по-дружески просто делишься своим каким-то ощущением, переживанием. Всё остальное на его совести будет.
92. Но главное – твоё действие сделано правильно. И если он не отреагировал так, как ты хочешь, ты ищешь варианты. Таблетка? Нет. Можно ли выйти? Ну, попробуешь выйти. Чувствуешь, что это трудно терпеть, выйди, походи по улице. Но главное – не осуждай его.
93. Вот это надо просто себе зарубить навсегда: не осуждайте ближних! Он не враг. То есть нельзя обозначить, что у тебя муж, который спит и думает: «Как бы жене насолить, а? Вот сейчас давай-ка я музыку послушаю, пусть у неё треснет «кочан». Мне приятно будет, когда я увижу, как он треснет с хрустом».
94. Но он же вряд ли такой. Ты же не скажешь, что он такой. И он не такой. У него просто другая специфика. Она тоже по-своему в какой-то мере примитивна. Но он же чувствует себя художником.
95. Но он пока ещё не слушал вот это Моё ударение, которое Я сегодня сделал. Я надеюсь, что он сейчас чуть-чуть повнимательней будет. Поэтому всё будет нормально. Главное – терпение, никакого осуждения».
96. «Я буду стараться».
97. «Во-от! Вот это обязательно. До конца жизни – обязательно. Потому что у женщин есть очень серьёзная проблема, и она связана с восприятием мужчины. Слишком категорично, слишком примитивно, до дикости примитивно вы начинаете к ним относиться. Очень примитивно.
98. Требования невероятные, которые они исполнить не могут. Некоторые требования и возможно исполнить, но у вас есть некоторые требования, которые в принципе неисполняемы.
99. А значит, если вы сохраните эти требования внутри, вы убьёте свои отношения друг к другу хорошие, которые могли быть у вас. Вы просто их уничтожите. В конечном итоге вы останетесь одинокими, никому не нужными и будете потом ходить и возмущаться: «Что это меня никто не оценит!»
100. Но по самому факту вашего одиночества можно будет твёрдо сказать: а вы и не умеете нормально жить вместе с другим человеком, поэтому вы и одиноки. Просто не умеете, вы недостойны, чтоб был рядом кто-то.
101. То есть надо научиться ценить это всё. И если вы ведёте себя правильно, а кто-то вас недостоин, это будет его проблема. Вы можете в этом случае, конечно же, тоже одинокие остаться. Но в большинстве случаев вы одинокими остаётесь по другой причине – потому что сами не умеете правильно пользоваться тем, что вам даётся в жизни.
102. Просто не умеете пользоваться, кривляетесь, придираетесь, много требований накладываете. Но если вы это сохраняете в конце жизненного пути, когда у вас будет возраст преклонный, эти качества у вас стократно вырастут.
103. Почему старики с детьми сравниваются: что стар что млад – они как одно и то же. Но у младенца есть перспектива развития, он будет другим, у него есть надежда стать другим. Если стар, это уже тот, кто так и не понял этих ценностей, у него нет этой перспективы, он, как правило, уже теряет способность изменять себя.
104. То есть его психика становится настолько уже заскорузлой, что меняться ему очень сложно. Потому что это предполагает огромную работу, а у него уже и сил-то нет на всё это. Поэтому он начинает упираться уже, как ребёнок. Ему надо себе доказать, что он хоть какую-то ценность ещё несёт.
105. Но эти все попытки становятся несуразными, болезненными, неприятными. И многим из вас приходится попадать в серьёзный тупик в конце жизненного пути. Вы просто сами себя загоняете в тупик, и вам будет казаться, что вы уже никому не нужны, вас никто не любит, вы такой несчастный на Земле.
106. Но это прямой показатель, что вы просто не умели правильно жить. Нормальный человек не бывает несчастным. Не бы-ва-ет! К нормальному человеку всегда идут за помощью, и он всегда чувствует себя нужным.
107. Это простой показатель. Если вы хорошие, к вам потянутся, тропинки протопчутся, к вам всегда будут приходить за советами, общаться с вами будут, искать вашей помощи. Потому что приходящим людям будет с вами приятно, комфортно находиться. Вот это и говорит о вашей нужности.
108. А когда вы начинаете удивляться, что же вас никто не любит, подразумевая, что вы такие ценные, а тут все слепые вокруг, никак не видят вашу ценность, – это совсем другая область уже, и ценным там, конечно, ничего не является.
109. Поэтому, девочки, старайтесь ценить мальчиков. Я с ними поговорю ещё отдельно. Правда Я отдельно и с вами ещё буду говорить впереди. Подходит некий интересный период, и он только начинает формироваться. Думаю, Я с вами ещё поговорю».
110. «Скажи, пожалуйста, а как мне полегче относиться к его смеху, шуткам?»
111. «Он шутник. Как относиться к шуткам шутника? Смеяться. А ты как серьёзная тётя такая… пришла в цирк, смотришь на клоуна и думаешь: «Чего это он себе нос такой нацепил, шариком?» Сидишь такая, возмущённая вся: «Фу, как раскрасился! Дурной, что ли?». Вот у тебя реакция…
112. Когда ты стремишься понять человека таким, какой он есть, ты начинаешь фиксировать его данные, его качества. Всё. Если ты соглашаешься жить с этим человеком, позволить ему рядом быть, ты стремишься ему быть другом. Так ты не меняй эти его качества, он сам пусть себя меняет. Прими его с этими качествами.
113. Ты должна знать, что он будет иронизировать. Порой вообще тупо, грубо сыронизирует. Ну и что? Он такой, у него такие качества.
114. Вот это связано с умением принять человека таким, какой он есть. Иначе опять ломка идёт, потому что этого не происходит. Вы ждёте от человека поведения такого, которое вы ему задаёте. Но это невозможно: вы все разные.
115. Миллиарды людей на Земле – и ни одного повторения. Как можно ждать от ближнего поведения, которое кто-то видит наиболее правильным? Нет. Если совпадёт, да, вы порадуетесь. Но вы должны быть всегда готовы, что он будет реагировать на многие вещи совсем по-другому, не так, как вы.
116. Это его изюмина, это его особенность, это его индивидуальность. Вот надо учиться это принять. А это работа. Это не такой момент, когда вы у Меня спросили, Я вам проговорил, вы: «Так, всё понятно. Так, я прихожу домой…» – и уже всё, реакция пошла другая.
117. Нет. Это нарабатывается, умение принять ближнего, понять его. Так мы же уже, смотрите, сколько лет обо всём подобном говорим. Это ж подразумевает, что вы всё-таки стараетесь сделать. Значит, шаг за шагом вы становитесь другими, и вы поменяетесь.
118. Но если вы откладываете (а Я вам неоднократно говорил – вы некоторые вещи просто откладываете на потом), то потом может случиться непоправимое. Вы подойдёте к какой-то ступени, где просто почувствуете, что вы уже не в силах её преодолеть.
119. Но это не значит, что Богом была предусмотрена непосильная для вас ступень. Во многом эти ступени для вас посильные, но они оказываются непосильными потому, что в процессе движения к этим ступеням вы от многого отказались. Вы перестали замечать многое, ценить. Вы стали отбрасывать многое, что вам в помощь давалось. И всё, вы, соответственно, не выросли до нужного уровня, и ступенька оказалась слишком большая.
120. Вместо того чтобы смотреть на стол сверху вниз, как взрослому, вы, как ребёнок, смотрите снизу, видите снизу столешницу и удивляетесь: как же вы будете кушать? Достать до неё невозможно. Ну конечно, вы же не выросли, вы не позволили себе вырасти, поэтому и смотрите снизу вверх…
121. Надо расти. Поэтому всё, что мы сейчас говорим, – это не сиюминутная работа, не одного дня работа. Это работа, которую надо помнить всю жизнь, потому что вы всю жизнь встречаете новых людей, а они все разные. И надо им позволить быть такими, какие они есть, стараться помогать, учиться быть друзьями.
122. Переживания мы выключить не можем. Я не могу вам сказать, что вы должны научиться нейтрально всё видеть. Это область не Моя, Я не подхожу под мерки восточных учителей. Я эмоциональный, но это особенность нашего мира такая, и это особенность Моя такая.
123. Я не прихожу к вам с правилами, которые у Меня за плечами в ранце, и Я достаю: «Ага, так… вот тут на это такой вам ответ… тут уже всё помечено. А у тебя что? Сейчас полистаем… вот-вот, смотри, читаем. Видишь, вот так надо вести себя».
124. Я не прихожу с этими правилами, Я их создаю. Для этого Мне надо попасть чувственным миром в тот чувственный мир, из которого вы говорите, почувствовать его, и Я тогда расскажу вам, в чём проблема. Но Мне надо это почувствовать. Отсюда и многие интересные обстоятельства возникают, специфичные.
125. Поэтому чувственный мир – это важная часть человека. Но её надо организовывать. Вот этому и посвящён Последний Завет. Это тяжелейшая, сложная работа. Это подвиг, который ни с чем не сравним.
126. Это не на дзот броситься: где-то всё-таки собрал что-то в кулак – и ринулся, упал на какую-то дырку, и всё закончилось. Хотя тоже мужество надо. Но это не то. Я предлагаю вам «на дырку падать» каждый день.
127. Этот подвиг вам свершать надо будет каждый день. То есть «на амбразуру» надо будет бросаться всегда, каждый день. И всегда так: собраться, кинуться, но с улыбкой. Не надо строить из себя коммунистического героя, закусив ленточку бескозырки. Вы напугаете «амбразуру», она убежит. И потом будете искать её: где ещё кинуться на неё? А все исчезли.
128. Так у вас зверский вид будет, конечно. Это не война такая на поле брани, другое поле, где «амбразуры» могут убегать. Поэтому, чтобы на неё кинуться, надо её привлечь, улыбнуться мягко, чтоб она потянулась к вам, «амбразура». А вы раз – на неё… и правильно преодолели. (Учитель улыбался под смех присутствующих.)
129. Смейтесь, шутите, будьте радостны. Учитесь быть радостными в этой жизни. Так нужна радость, улыбка нужна.
130. Перестаньте смотреть очень серьёзно на вещи, которые отличаются от ваших представлений. Это нормальное представление других людей. У вас нормальные представления, вы пока их имеете, вы просто сопоставляете, думаете, решаете, как правильно что-то сделать.
131. Но не меняйте окружающий мир требованием. Он так не поменяется, а вот вы сломаетесь, просто сломаетесь. Вы надорвётесь на этом, останетесь ворчливым каким-то существом, которого надо будет только бояться и с которым надо будет стараться не встречаться. Ну не надо так жить.
132. А ведь это будет неизбежность, многие так ими и становятся, но уже трудно потом всё это исправить. Поэтому, пока есть хоть какие-то силы что-то менять, меняйте, не спите: время идёт.
133. То есть пока ещё вам не позволено жить тысячу лет сразу, где можно на потом что-то отложить. Пока время бежит как-то уж очень быстро. Учитесь его ценить правильно.
134. Так что пускай он шутит, пускай он грубит. Нормальный у тебя муж, не безобразник. Хоть и безобразничает. Ну, на всякое безобразие всё равно найдётся краешек ремешка где-то… попадёт в нужное русло…
135. Так что всё нормально. Не торопись судить его, пусть он будет таким, какой он есть. А ты радуйся: ты рядом находишься. Цени его и помогай ему.
136. Женщина – это большое терпение. Очень большое терпение должно быть. Очень большое, больше чем у мужчины. Мужчина очень подвижный, в нём больше огонь горит, ему сложнее терпение проявлять. Женщине – легче.
137. Водичка несёт больше свойств терпения. Способность омывать любые препятствия – это связано с терпением, умение омывать. Воду нельзя разрушить, её нельзя сломать, но к ней всегда тянет.
138. Будьте такой водичкой нормальной сами. Не надо кипеть. В кипящую воду не особо тянет как-то… Хоть, конечно, порой и тянет, но подходишь и сомневаешься: она как-то так булькает, пузырится, что хочется поискать другую водичку».
139. «Учитель, если единая Семья приняла решение строить храм и решила собирать средства, то правильно ли было для этого принять на мужском собрании правило о ежемесячных взносах денежных средств, что становится обязательным в единой Семье? Или храм лучше строить на пожертвования?»
140. «По поводу постройки храма лучше это согласовывать со всей Церковью, то есть со всеми верующими. Это храм для всех, это не обязательно для единой Семьи храм.
141. Но в то же время вы можете сами смотреть, каким образом вы можете это построить. Это такая часть, где Мне нечего туда добавить, какие-то правила внести. Храм должен строиться от чистого сердца.
142. И если вы всё, что связано со строительством храма, можете от чистого сердца привнести, это всё пойдёт нормально на строительство храма. Как вы это сделаете – Мне уже нет возможности оговорить эти правила; как уж вы договоритесь вместе сделать.
143. Оговаривайте вместе друг с другом откровенно, открыто. Смотрите возможности, предложения выдвигайте. Но предложения не как законы, а как предложения, которые видятся на данный момент наиболее благоприятными.
144. Послушайте мнения других, кто, может быть, ещё более благоприятное, интересное предложит. И вот так, согласуя друг с другом, пробуйте это делать.
145. И если у вас правильно всё будет делаться, вы построите храм. Не будет правильно делаться – не надо будет прилагать какие-то сверхусилия, потому что вы нормальный храм построить не сможете, вы будете строить коровник красивый, но не храм. Но «коровник» – это тоже условно: не будем обижать священных животных (так, по привычке). Что-то несуразное будете строить, хотя оно внешне, может, и будет похоже на храм.
146. Строить надо от чистого сердца. Поэтому оговаривайте это всё, должно быть везде согласие. А не когда вы выносите предложение, а другой скрипит, считает деньги: «Зараза, опять надо выделять ещё какую-то сумму…» Какой храм вы при этом построите?
147. Вот когда вы оговорили, а те: «Конечно, да конечно найдётся. Вот ещё тут мы можем выделить, вот тут…», то есть когда от души эти решения будут делаться, вот тогда вы храмы будете строить.
148. Может, медленно; может, денег будет мало, не хватать на что-то и по чуть-чуть, но эти «чуть-чуть», которые будут подниматься над землёй, – это будет храм. Пусть даже будет лежать первый венец, это храм будет уже.
149. Не обязательно, чтобы храм был, только когда «под ключ» вы сдали, ещё и зафиксировали у нотариуса или где-то там в администрации. Храм не от этого строится. Вы усилия приложили, вы вырыли фундамент, вы положили первый венец… Но если вы от души это сделали, – всё, пространство начинает формироваться храмовое. Там дух начинает формироваться уже храмовый, уже начало положено.
150. Два венца положите – чуть больше будет храма. Вы больше приложили туда какой-то любви, готовности. Здесь не надо будет «во что бы то ни стало», так храма не получится, сельсовет получится какой-нибудь».
151. «Учитель, Ты сказал, что не должно быть закона, а вот появились списки тех, кто не сдаёт, начинаются разборы этих людей и прочее».
152. «Мне сложно тут давать вам подсказку, понимаешь. Вы трогаете область, которая связана с вашей большой слабостью, очень большой. У вас много страхов, переживаний: а вдруг не хватит денег…
153. То есть очень большая такая ниша, веками выработанная, очень трудно сдвигаемая. Но где всё основано на страхе о будущем: не хватит денег – всё, вы погибли, вы будете брошены.
154. У вас целый комплекс разных образов, и он мешает вам трезво мыслить. Поэтому вам приходится выкручиваться, искать варианты, как же всё-таки подтолкнуть ближних к тому, чтобы они с чистым сердцем побежали и отдали деньги.
155. Бум – где-то так аккуратно его законом, раз – правилом оговорили, хопа… А тот начинает смотреть, где бы ещё проскользнуть, чтоб всё-таки не отдать. Улыбается и скользит, ищет лазейку. Так и со всеми законами, которые в обществе человека создаются.
156. Почему и возникает такая специфическая поговорка: законы создают для того, чтобы их нарушать. Вот интересное задание человек придумал, чтобы как-то раскрасить свою жизнь: придумать серьёзные законы и искать лазейки, а как же тут можно интересно провернуть. Кроссворд себе создаёт и азарт ещё ощущает.
157. Поэтому Мне очень сложно давать какие-то подсказки в этой области. Ведь Я же обращаюсь к верующим как будто бы, которые пришли и воспринимают общее пространство как некий Стол Христа, с готовностью всем делятся и смотрят, как лучше это сделать. Вот для Меня это нормальное ваше восприятие друг друга и всего происходящего.
158. Но когда вы Меня втягиваете в условия, где вы начинаете задумываться (хотя бы задумываться!), а не слишком ли много вы на Стол Христа выдаёте, и чтоб Я помог вам ещё правило всунуть туда какое-нибудь – вот для Меня это уже трагедия.
159. Я начинаю ввязываться в область не Мою. Я пробую вам помочь, но это не Моя область, она Мне уже чужая становится. Я жду искренних действий, а у вас идёт вперёд страх. Но Я помогаю, потому что хочется вам помочь, ввязываюсь, а потом Мне самому сложно становится.
160. Если сделать шаг туда, потребуется два шага. Потому что, если сделать вам один допуск, вы потом Меня спрашиваете: «Но если вот это есть, может, тогда и ещё чуть-чуть дальше?..»
161. Сделав один шаг, порой смотрю: ну ладно, давайте тогда тут дальше пойдём. Но это некомфортно, это уже пойдёт против Истины. Хоть где-то пойти вам навстречу, чтоб вы не слишком пугались, поберечь вас… Но это может обернуться тем, что Я просто вас потеряю. Хочу вам помочь – а начну вас терять.
162. Если по всей строгости, то Я готов порубить очень многое из того, что вы пробуете поставить для себя как разрешённое. Поэтому вы Меня этим вопросом ставите часто в неловкое положение. Мне сложно дать правило. Я жду от вас просто искреннего желания смотреть с готовностью полной, как вы это можете решить.
163. И если определено правильное, нормальное направление, Я хочу увидеть ваше желание такое, где вы слишком много стараетесь туда дать, а Я вам говорю: «Стойте, стойте, не надо столько. Вы куда столько! Это же Стол Христа, вы его сломаете обилием таким, он сейчас треснет просто, не выдержит такого объёма, который вы стараетесь туда отдать». Вот лучше бы это видеть.
164. Чем когда подойдёшь, посмотришь на «столешницу» – да, как-то много пустых мест. Она вроде бы под многое рассчитана, но сверху больше воздуха и пожеланий. Пожеланий есть немало, фантазий, а в реальности маловато всего».
165. «Учитель, это, получается, как две тысячи лет тому назад говорилось о женщине, которая от чистоты сердца отдала последнюю лепту, да?»
166. «Да, это истина, когда вы искренне отдаёте то, что имеете, зная, что это правильно. И вы не задумываетесь, насколько лично вам хватит. Вы делитесь искренне, веруя. И если отдаёте самое последнее, то, даже если вы самую маленькую толику отдать способны, это гораздо большее.
167. Это несоизмеримо больше, чем какой-нибудь миллиардер закинет миллион куда-нибудь вам в копилку. Это будет несоизмеримо больше, чем его миллион. Потому что он бросит от избытка, у него этого всего много. Отломил, бросил и порой забыл, это никак не сказывается в его жизни.
168. А вот когда вы отдаёте почти последнее, это сказывается в вашей жизни. Но вы начинаете жертвовать своим удобством во имя чего-то высшего. Так это уже духовные ценности, это впрямую связано с духовным развитием, явно связано с ним. Это конечно ценнее.
169. Поэтому Я не хотел бы, чтобы вы сразу впали в сложности, ведь не предполагается сейчас, чтобы остались здесь максимально такие герои, героические личности. Средь вас их не так много может набраться.
170. Мне хотелось бы, чтоб вы создали гораздо более ёмкое общество. Ведь мы говорим о будущем, где рождаются дети, идёт воспитание, то есть гораздо более широкий объём нужен. Не просто каких-то героев десяток, горстка собралась, которая действительно всё готова отдать. Есть такие, но этого будет недостаточно.
171. С ними можно, конечно, дожить до конца, светить на весь мир, создавать луч Света, который будет всем приятен, всё будет освещать, и всем будет тепло, но после их жизни ничего не останется, только память. А все будут дальше блуждать и копаться в «навозе».
172. Мне хочется, чтоб вы поменяли саму суть жизни. Поэтому Я и иду в некоторых вещах навстречу вам, чтобы не слишком в строгие условия поставить вас. Но это опасная сторона, просто опасная. И Мне хочется, чтоб вы быстрее успевали на эту тему думать.
173. И если Мне всё-таки где-то идти навстречу вам и удаётся, будьте осторожны пробовать расширить эту область. Это уже будет очень опасно.
174. Лучше сами «закручивайте гайки», чем когда Я вам «закручиваю». Вот тогда Я вижу ваше стремление. Если Мне приходится «закручивать», а вы ищете лазейки, это не та интересная форма общения, которую хотелось бы видеть.
175. Мне хочется видеть ваше стремление требовать с себя. Не с ближних, а с себя требовать. Где Я мог бы вас остановить и сказать: стоп, стоп, стоп, тут не надо перегибать, нормально всё, можешь это позволить.
176. Мне это будет легче, интересней сказать. Чем когда Я говорю: «Да ты что, сколько можно это делать! Убирай вот это, убирай вот это…» Попробуйте вот эту вещь понять.
177. Всё, пока завершим. Мне слишком много пришлось вам сказать. Я бы не хотел, чтобы это затёрлось среди других ответов. Это очень важные нюансы.
178. Вспомните опять улыбку, шутки, и на этой волне чтоб вы улыбаясь пошли и на многие свои трудности могли точно так же посмотреть, с иронией, с улыбкой. Это очень хорошо будет.
179. Всё. Счастья вам, радости. До встречи».